При упоминании о волках Торак тут же открыл глаза.

— А наш Волк где?

— Он тут, поблизости. — Ренн нервно поглаживала и пощипывала мех на своей рукавице. — Это ведь он помог мне найти тебя. Из-за поднявшейся метели мне ничего не было видно, а потом я услышала, как воет Волк. Это был такой ужас! Я уж решила, что он тебя оплакивает!

— Прости, — пробормотал Торак.

— А эта Повелительница Змей… — сказала, запинаясь, Ренн, — …она все-таки догадалась, у кого из нас блуждающая душа…

— Да, я знаю.

— Значит, теперь и все они это знают.

— Да.

Ренн задумалась. Она долго смотрела куда-то вдаль, потом отчего-то вздрогнула и спросила:

— Скажи: что имела в виду Повелительница Летучих Мышей, когда крикнула: «Долг отдан!»?

Торак рассказал ей, как его отец помешал Неф совершить самоубийство.

— Ах, вот оно что, — вздохнула Ренн и сунула Тораку в руку что-то тяжелое. — Вот. Возьми. Это тебе.

И Торак увидел… отцовский нож из голубого сланца!

— Когда Неф оттолкнула меня в сторону, — сказала Ренн, — она, должно быть, и сунула мне за пояс этот нож. Но я ничего не заметила и обнаружила его только потом.

Торак стиснул пальцами рукоять ножа.

— Она была не такая уж плохая, — тихо сказал он. — Не совсем испорченная.

Ренн так и уставилась на него.

— Она же была Пожирательницей Душ!

— Но она сделала все возможное, чтобы исправить свои ошибки.

Торак думал о душах Неф, запертых теперь в ловушке из черного льда вместе со злыми духами. А еще ему вспомнилась та маленькая черная тень, которая, как он успел заметить, слетела с плеча Неф как раз перед тем, как та прыгнула в пропасть. Значит, Неф отослала свою любимицу прочь, чтобы та не погибла вместе с ней…

— Это ведь был ты, да? — очень тихо спросила Ренн. — В обличье того белого медведя? Это твоя блуждающая душа в него вселилась?

Он посмотрел ей прямо в глаза, но ничего не сказал.

— Торак, ты ведь мог никогда оттуда не выбраться! Мог так и остаться навсегда в его теле, как в западне!

Он с трудом приподнялся на локте и, по-прежнему глядя ей в глаза, ответил:

— Ничего иного мне не оставалось.

— Но ведь…

— Нет. Это ты рисковала всем на свете! Это ты была готова пожертвовать своей жизнью, лишь бы навсегда похоронить огненный опал и увести в пропасть духов! Это ты всегда поступала мужественно… А я… Я даже не уверен, что смог бы вообще на такое решиться.

Ренн нахмурилась и снова принялась выщипывать шерсть из рукавицы. Потом вдруг сказала, пожав плечами:

— Но ведь и мне ничего иного не оставалось!

Некоторое время оба молчали. Потом Ренн взяла горсть снега, решительно стерла у себя со лба Метку Смерти и принялась промывать раны у Торака на запястьях.

— А если бы тот белый медведь вообще не появился? — спросила она. — Что бы ты сделал тогда?

— Я бы вселился в тело Тиацци, — не колеблясь, ответил Торак. — Или Сешру. Но ни за что не позволил бы тебе умереть!

Ренн вздрогнула и посмотрела на него:

— Значит, ты спас мне жизнь. Если бы ты не…

— Это Волк спас нас обоих, — сказал Торак. — Это он отогнал злых духов. Это он остановил меня, когда я хотел убить Тиацци. Это он нас спас!

Словно услышав свое имя, к ним примчался Волк, делая огромные прыжки, оскальзываясь на льду и помогая себе ловкими движениями хвоста, ставшего, увы, немного короче. Он резко затормозил, подняв целую тучу снега, потом прыгнул на Торака и одарил его множеством горячих волчьих «поцелуев».

И Тораку вдруг захотелось плакать, зарыться лицом в густую шерсть на волчьем загривке и выплакаться всласть — оплакать Неф, и самого себя, и в очередной раз своего погибшего отца.

— На, поешь, — сказала ему Ренн, протягивая кусочек тюленьего мяса.

Торак принюхался, взял мясо и попытался сесть, но не смог и даже застонал от сильной боли в груди.

— Ты что, ранен? — встревожилась Ренн.

— Нет, я просто упал. Ударился грудью.

— Хочешь, я посмотрю?

— Нет, — быстро сказал он. — Ничего страшного. Это скоро пройдет.

Ренн, явно озадаченная его поведением, пожала плечами и отошла в сторону, чтобы положить там кусочек мяса для хранителя своего племени. Вернувшись, она следующий кусок подала Волку, а последний взяла сама.

Ели они молча и смотрели, как солнце медленно садится прямо в Море. Ветер стих. Все вокруг было объято покоем. Торак посмотрел в бескрайнее бледное небо и увидел, что там кружит одинокий ворон; его вдруг охватила острая тоска по далекому Лесу.

Он посмотрел на Ренн и понял, что она думает о том же.

— У нас нет ни еды, ни тюленьего жира, ни лодки, — сказала она тихо. — Да поможет нам Великий Дух! Как же мы с тобой домой-то доберемся?

Там их и отыскали Фин-Кединн и Инуктилук, приплывшие с юга на лодках из тюленьих шкур. Торак и Ренн сидели на льду, скорчившись и тесно прижавшись друг к другу, а Волк стоял рядом и охранял их.

Глава сороковая

Сперва они застыли от изумления, но потом Ренн со сдавленным рыданием бросилась дяде на шею. Фин-Кединн крепко обнимал ее, прижимая к себе, а она с наслаждением вдыхала родные запахи оленьего меха и Леса.

Вождь племени Ворона рассказал им, что отправился на поиски, позаимствовав лодку из тюленьих шкур у людей из племени Морского Орла. Он плыл, стараясь держаться чистой воды между шхерами и берегом, пока не добрался до стоянки своих старых друзей из племени Песца.

— А где же осталось наше племя? — спросила Ренн, вытирая нос рукавом.

— Там, в Лесу. На стоянке.

— В Лесу? Значит, ты…

— Да, я приплыл один. Мне показалось, что я очень тебе нужен.

После этого разговора Ренн некоторое время просто лежала, свернувшись калачиком на дне лодки, и наслаждалась благодатным теплом в чудесном спальном мешке из белой, зимней шкуры северного оленя. Торака забрал к себе в лодку Инуктилук. А Волк ни к кому в лодку не сел и старался бежать рядом с ними по льду.

Помолчав, Ренн сказала в спину Фин-Кединну:

— И все-таки я не понимаю… Торак говорит, что эти Пожиратели Душ хотят сделать все племена одинаковыми, но ведь мы и такодинаковые. Мы все живем по одним и тем же законам.

Фин-Кединн повернулся к ней:

— Так ли? Вот скажи, с тех пор, как ты оказалась на Дальнем Севере, по каким правилам ты жила? Что, например, ты ела? Тюленей?

Ренн кивнула.

— А что едят тюлени?

Ренн охнула:

— Рыбу! Они же Охотники! Об этом-то я и не подумала!

Фин-Кединн ловко вильнул в сторону, чтобы избежать столкновения с большой глыбой черного льда, и снова заговорил:

— Племена Льдов следуют примеру белых медведей. Им приходится это делать, иначе они здесь не выживут. И некоторые морские племена поступают так же. Это у нас, в Лесу, жизнь совершенно иная, хотя и в Лесу племена сильно отличаются друг от друга. Теперь ты понимаешь, что хотят изменить Пожиратели Душ?

Ренн задумалась.

— Но они утверждали, что говорят от лица Великого Духа. Однако…

— Никто не может говорить от лица Великого Духа, — сказал Фин-Кединн.

На этом их разговор и закончился.

День был сумрачный, в небе висели тяжелые, полные снега тучи. Над головой стремительно носились чайки. Рядом по льду пробежал песец и, учуяв Волка, тут же умчался прочь. Ренн смотрела, как ловко Фин-Кединн орудует веслами, как быстро лопасти весел разрезают воду, и от этих монотонных движений у нее даже немного закружилась голова, а потом стало клонить в сон…

И она тут же снова увидела тех пчелиных духов. И даже протянула к ним руку и засмеялась, когда они стали щекотно касаться ее пальцев, а потом вдруг исчезли… И почти сразу она оказалась совершенно одна на вершине какой-то высокой горы, и к ней из темноты приближались чьи-то красные глаза…

Ренн в ужасе вскрикнула.

— Ренн, — тихонько окликнул ее Фин-Кединн. — Проснись.